Когда стих топот копыт, Роб Хэмиш привалился к стенке повозки.
Шарлотта продолжала стоять неподвижно, словно механическая кукла, в которой кончился завод. Она уронила руки и отвернула голову к окну, щурясь от лампы.
– Что происходит? – громко спросил Дэвид, остановившись в дверном проеме и словно не решаясь пройти дальше.
– Но только до вашего заключения. За пять месяцев тюрьмы вы очень исхудали, а высоким ростом никогда не отличались. Фальшивые волосы завершили преображение, краска на лице исказила ваши черты. Правда, вы не могли удержаться и иногда выходили в свой сад.
Этого общество простить не могло. Теперь и мужчины негодовали вслед за женами. А если к их праведному гневу и примешивалась толика зависти, она была хорошо скрыта за возмущенными речами.
– Может быть, я и бесчувственный пень, как иногда утверждает Люси, но не такой, каким ты меня считаешь. Как ее зовут?