— Позаботился он о хлебе! Ты что ей притащил, дуралей? Это ж не еда. Это ж закуска!
Чтобы не стоять дурак дураком, Макс небрежно швырнул манто на диван, сам уселся в кресло напротив Лоры, откорректировал улыбку — сделал ее чуть менее радостной, чуть более равнодушной. В конце концов, его тоже не на помойке нашли. Он тоже не лишь бы кто, а креативный директор самого популярного в стране мужского журнала! И вообще, у него есть гордость и чувство собственного достоинства. И неземной красотой его, конечно, можно поколебать, но уж точно — не свалить наповал.
Привычной средой для Лизы была тетушка. А тетушки больше нет, и привычной среды, стало быть, тоже нет. И домой возвращаться страшно, и смотреть на стены, увешанные тетушкиными картинами, больно…
— Да хорошо все, а ты что звонишь в такую рань? Почему не спишь?
— Случаем не, — перебил его Макс, подхватил Лору под локоть. — Пойдем, дорогая, там поговорим.
…Она выкарабкивалась долго. Говорят, целую неделю была в коме. Лиза не помнила.