Яркий электрический свет ударил по глазам, Легостаев зажмурился, а когда обрел наконец способность видеть, разразился гомерическим хохотом, в котором — что уж там! — проскальзывали и истерические нотки. Зеленоглазыми чудищами оказались тапки, те самые, которые он собственноручно поставил на коврик у Лизаветиной кровати. Хотел, понимаешь ли, сделать сюрприз.