Я подумал, что и эта гора похожа на гнилые внутренности исполинского дерева: дупла и каверны переходят из одного в другое, только здесь камень, но тоже какой-то трухлявый, хотя как может камень быть трухлявым, однако впечатление именно такое. Впрочем, если есть старение металлов, то должно быть и старение камня.
— Вы меня оскорбляете, — сказал я с достоинством. — Полагаю, что вы уже на законном основании, как проигравшая, похвастаетесь своей уникальностью.
Даже не знаю, что подстерегает, то ли залп из Небесных Игл разнесет меня в клочья, то ли особо опасные крылатые хищники, от которых не уйти, то ли что-то еще, но как только начинаю представлять себе, как вот лечу на север, то страх и чувство растущей опасности становится все острее.
— Это я так, мечтаю. У великих завоевателей и мечты великие. Я пока не планирую вводить сюда свои победоносные армии, беспощадные в праведном гневе… Вроде бы незачем, верно? Но, конечно, если мой друг Вольфганг попросит, то быстро переброшу сюда самые быстрые и жестокие войска, что мигом наведут порядок, оставив на месте противника только пепелище, а вместо его сел и городов выжженные пятна земли… Позвольте еще коньяка?
Елизавета гордо и вроде бы таинственно улыбнулась, хотя, думаю, Вольфганг все же заметил, хотя и не подал вида.
— Не стану, — заверил я. — А то вдруг в самом деле окажется брехней.