Он слушал обалдело, а я говорил рассеянно, всматривался в знаки на стенах, мимо которых идем, некоторые оставлял без внимания, другие щупал, и они то зажигались огоньками, то меняли форму, то проваливались в камень, оставляя поверхность чистой, что мне напомнило нечто, хотя и смутно.
— Какой же это порядок, — ответила она сердито. — И зачем я дала себя уговорить?
— Извини, я достаточно подкован в этом вопросе, а не просто где-то что-то услышал от баб на базаре краем уха. Всевышний не уничтожил мир за его грехи, а послал четкое и ясное предупреждение, что нашлет великий потоп и всех сотрет с лица земли, если не изменят свой скотский образ жизни на праведный. И сроку дал сто тридцать лет! А чтобы люди видели, как идет отсчет времени, велел Ною посадить кипарисовую рощу, а через сто тридцать лет, когда деревья станут огромными и могучими, сделать ковчег, в котором и укроется.
— Надеюсь, — согласился я. — Так что Гора Света меня не интересует. Вовсе. И начисто. Как индивидуальность. Мою неповторимую индивидуальность.
— Ваше высочество, спасибо, что внесли ясность.
— Быть такого не может, — воскликнула она, но тут же поторопила: — Не останавливайся, не останавливайся!