Судорожно дернулся в сторону. Рядом хрястнуло, словно разрубили сочный арбуз, ухо ожгло острой болью. В косяке двери, касаясь моей головы, торчит погрузившийся по самый обух топор, кто бы подумал, что каменная глыба может разломиться с таким сочным звуком…
— Не рассердились бы, что их разбудили. Смотри, уже на башнях подняли флажки… А что, если закрою?
— Тогда не беременны, — решил я. — Мужайтесь, барон.
Он остановился посреди комнаты, даже не стал осматриваться, так чувствуют и ведут себя очень уверенные в себе люди, сразу вперил в меня взгляд оранжевого огня из глазниц.
Она пожала обнаженными плечами, белыми и округлыми, вылепленными так же безукоризненно, как и ее лицо.
— Надо нарабатывать репутацию, — объяснил я. — И хотя перед смертью не надышишься, но лучше, чтобы от нас не пахло кровью, когда появимся на пороге.