Вошел слуга-воин с подносом в руках, там две рюмки из темного серебра, ярким контрастом торчат тупыми кончиками кверху куриные яйца. Серебряные ложечки тоже на месте, есть и ножи, жаль до вилок здесь еще не додумались, хотя в Сен-Мари я их вводить уже начал…
— А что, заметно? — спросил я чуть задиристо.
— Ты должен с почтением и трепетом души, — сказал он наставительно, — выслушать высокую весть.
Она молча ждала, когда я, загребая снег, нанесенный за ночь на балкон, прошел к ней и остановился рядом. Я молчал, а она задержала палец, вырисовывая некую завитушку, посмотрела искоса.
Я вздохнул, помолчал, сосредотачиваясь, Аскланделла молча ждала каких-то признаний, однако я создал два фужера из тончайшего стекла, стенки не толще, чем у яркого мыльного пузыря, тоже играют и переливаются, наполнил горячим пуншем и один протянул ей.
Во всяком случае, кланяются все, но только сенешаль приблизился ко мне в зале, когда я ходил от окна к окну и пытался увидеть признаки, что буря скоро закончится.