— Сперва кельи монахов, — ответила она. — Библиотека еще ниже.
А это значит, что не останусь, пусть тут намажут медом даже пол и стены.
Я приблизился к ложу, всмотрелся в лицо умирающего. Бесконечно старое, кожа даже не пергаментная, а почти ороговевшая, как у ящерицы спина, глаза запали в пещеры черепа, будто и глазные яблоки ссохлись, потеряли влагу. Только седые брови, жесткие и негнущиеся, торчат воинственно, хотя это у всех стариков так, у молодых они не растут, а у стариков начинают бурный рост, из-за чего приходится их постоянно подстригать.
Бобик оглянулся восторженными глазами, не увидел на моем лице запрета, прыгнул в воду, взвизгнул то ли от восторга, то ли что-то цапнуло, проплыл на середину, там повертелся, затем стрелой вылетел на противоположный берег.
Я создал кубок с вином, сунул ему в ладонь.
— Ты когда-нибудь делаешь то, что тебе говорят?