В надвигающихся сумерках запылали факелы.
— Один очень влиятельный господин, — Маринеску поспешил спрятать руки под стол. — Очень… И весьма состоятельный.
Пятый день рыли погреб. Да не просто погреб, а целый подземный зал, где без труда разместилась бы людская с кухней в придачу, да еще и осталось бы место. Работали не только весь видный день, начиная от серого рассвета и до самого до темна, но и после, при свете костров. Вчера Савка получил первый свой расчет, лишку не добавили, но заплатили честно. Отнес гордо деду, всучил, якобы между делом, да и уснул без задних ног, даже не вечерял.
Аскланделла чуть-чуть улыбнулась мне, но холодновато и высокомерно, всего лишь этикет, я поклонился, стискивая челюсти, и опустился в кресло. Не знаю, почему лорд должен и даже обязан завтракать с женой или самой знатной дамой, но ладно, терпеть недолго.
— Хорошо, — пробормотал я, — как, например… Жерольда? Это любимая дочь Карла Великого… Или Аделаида, тоже его дочка… Берта, Гизелла… Хильдегарда, Тертрада… Адальтруда, Фастрада… это все его дочери, а вот три женщины, которых он любил: Мальтегарда, Рудхильда, Регина…
— У меня половина души светлая, а вторая — черная!.. Нет, не темная, а черная. Потому смог однажды одолеть даже Темного Бога. А тот, думаю, был посильнее этой мыши. Я сильнее темных настолько же, насколько чернота страшнее темноты.