— Отвоевалась, Ромашка… Ревин виновато погладил животное по шее, и побежал, петляя от пуль, к лязгающему металлом механизму, к тому, что был ближе. Шагов с пятидесяти принялся садить из револьверов на бегу, не столь надеясь на успех, сколь в отчаянной попытке оттянуть огонь со скученной сотни. С того, что от нее осталось. Однако уже пятым или шестым выстрелом Ревину удалось зацепить стрелка в плечо, а после угадать прямо в лоб его помощнику. Когда Ревин влетел в окоп, патронов у него уже не оставалось. Наводчику, вскинувшему руку в отчаянной попытке защититься, он размозжил голову тяжелой револьверной рукоятью. Смолкла и вторая картечница. Казаки, выслав свой путь телами, остервенело пластали шашками расчет.