— Стало быть ты только ассигнаций припасла, — Савка не пытался скрыть разочарования.
Ревин вернулся в Ветлянку через четыре дня. Надежды на улучшение ситуации развеялись, едва он увидел новоявленную больницу. В бывшем купеческом доме не было ни одного целого стекла, по комнатам разгуливал декабрьский ветер, мел снежную крупу по полу, по живым, лежащим вперемешку с трупами. Никто за больными не убирал. Закрываясь рукавами от невыносимого смрада, в дом вносили все новых и новых несчастных, клали на место умерших, которых просто скидывали с кроватей. В сенях в лужах замерзшей блевотины валялись вповалку упившиеся до бесчувствия волонтеры. Мортусы и санитары. Плеханов был дома. Спал, сидя за столом, уронив голову на руки. Рядом стояла почти пустая бутыль со спиртом. Ревин растолкал атамана, с немалым трудом привел в чувство.
— Ваше поведение не делает вам чести, — проговорил Ревин негромко. — От вас ждут приказов. Возьмите себя в руки!..
— Ну, что ты, дурачок? Куда же ты пойдешь, на ночь глядя? Пойдем-ка, я тебя в комнату отведу. Перинка у меня мягонькая, поспишь, а утром, коли хочешь, и иди на все четыре стороны…
— Ежели хто из вас, сукины дети, вякнет хоть "ура", хоть там просвистит что-нибудь, вот этой самой рукой покалечу к разэтакой матери!..
— Были бы вы моим другом, если бы я согласился?.. Мы деремся завтра… Уже сегодня. Деремся на шпагах. Так угодно судьбе.