— Ежели сковать чего, так по утру в кузню приходите…
Пламя поднималось все выше. Занялись декоративные панели, мягкие сидения. Ревин скривился. Что-то поднималось из глубины души, что-то недоброе, гнетущее. Клокотало, вскипало, захлестывало через край. Скауты не чувствуют ненависти, но он чувствовал. Ревин вспомнил всех. Ему казалось, что за спиной у него сейчас стоит Рон. Стоят Иилис и Айва.
— Выводы о чем? — Ревин устало потер переносицу. — Матвей Нилыч, может быть довольно ваших загадок? Я, признаться, сейчас несколько туго соображаю…
— Мое дело! — басил он, свесив чубатую голову. — Хочу убью, хочу покалечу…
— Это что же, — накинулась на урядника Евдокия, — мне без паспорта уже ни в лес, ни в город, ни в огород не выйти? Эдак и в уборную документ носить придется! Кулакова я, Евдокия Егоровна. А не верите, попытайте купца второй гильдии Ухватова, он подтвердит.
— Берегись! — Ревин увлек Ливнева в сторону, указал на щелочку в стальной шторе, закрывавшей окно, откуда высунулось револьверное дуло. Но вместо выстрела грянул взрыв. Ствол револьвера развернуло словно распустившийся цветок, а в многослойных завитках шторы образовалась дыра размером с куриное яйцо. Из дыры этой тотчас полезло нечто такое, что при всех мыслимых допущениях не могло сойти за часть человеческого тела. Ревин схватил подвернувший под руку железный шкворень и отмахнул обрубок. Под ноги упал продолговатый кусок плоти, напоминающий отдаленно щупальце осьминога.