— Вайли — купец, прежде изредка платил Хомяку за сведения о грузах и кораблях конкурентов.
На пару мгновений в кабаке повесила ошеломленная тишина. Ее расколол приступ истерического хохота.
Образ «клерка» давно уже лопнул по швам и осыпался. Видимо, наш приход сломал не только внутренний стержень главаря, но и маску, под которой он годами прятал эмоции. Сейчас, дав им волю, он был страшен и жалок одновременно — раскрасневшийся, брызжущий слюной человечек.
С момента последней нашей встречи на летающей яхте командор где-то потерял изрядную долю своей величавой невозмутимости, взамен подхватив румянец, одышку, словно после долгого забега, и нездоровый блеск в глазах. Еще он сменил духи, выбрав довольно неожиданный — для сложившегося у меня образа — аромат с нотами сердца из горной лаванды, чувственного флердоранжа и кардамона.
В туманной пелене я могла оценить скорость катера лишь косвенно — по шуршащему свисту лопастей, вибрации от паровой машины и бьющему в лицо ветру. И вдруг, почти без перехода, мы вылетели, вырвались из объятий серой мглы в ослепительно-солнечный день. Сияющий поток брызнул навстречу, разбиваясь о стеклянный козырек перед штурвалом, катер клюнул носом, заваливаясь еще и набок. Забыв про ветер, я сдернула запотевшие очки и вцепилась в борт, затаив дыхание от зрелища, прежде доступного лишь птицам.
— Не больше, чем ваша привычка курить эту пародию на табак.