— Попробуйте! — крикнул он. — Хотя бы просто вст…
— Итак! — лорд Рич упал на кушетку, раскидавшись по ней — иного слова для этой позы я не смогла подобрать — и с жадным любопытством уставился на саквояж О'Шиннаха. — Судя по набитому пузу вашего зверя из рода сумочных, вы подсыпали полковнику Карду яд в его любимое гномье пойло, затем разрядили два-три барабана из винтовки, расчленили труп, сожгли останки в топке и развеяли пепел над морем. По крайней мере, я не вижу иного варианта… после всех «добрых» слов, которые мы с полковником высказали друг другу при нашей последней встрече.
Тщательно изучив «билет» — к счастью, пытаться читать его целиком гномы не стали, ограничившись разглядыванием чеканного узора на уголках обложки, — охранники сдали нас гному в новенькой темно-зеленой ливрее. Судя по страдальческому выражению личика и неотмытым пятнам копоти за ушами, мы с ним были ягодами одной поляны — бедный гном старательно прятал руки за спиной, с ужасающим акцентом бормотал себе под нос что-то неразборчивое и отчаянно краснел. Впрочем, и то, что удавалось расслышать, мало походило на литературный аранийский и куда больше — на диалект западного побережья, говор овцеводов и рыбаков, изрядно разбавленный гортанными словечками островитян.
Брат Винсент пренебрег моим указанием и шел за мной в пяти шагах — учитывая обстоятельства, это было скорее разумное решение, чем глупость. Вот если бы он еще и молчал…
— Боюсь… — начал Винсент и осекся, когда отчаянный вскрик разом перекрыл все прочие шумы. Он длился секунду или две, не больше и оборвался неестественно резко — а следом за ним раскатисто громыхнул сдвоенный выстрел.
Толком поспать, увы, не получилось. Я могла лишь проваливаться на пару минут, вновь просыпаться, ошалело вслушиваться в цокот подков и шелест дождя, вглядываться в неподвижную маску полковника — и вновь с головой нырять в тяжелую и вязкую, без сновидений, дрему.