Шай последний раз посмотрела, когда они уходили навстречу заходящему солнцу. Ее дом. Ее надежды. Как день может изменить все. Ничего не осталось, кроме нескольких обугленных бревен, черных на фоне розовеющего неба. Не нужна большая мечта. Ей было плохо как никогда в жизни, а она бывала в плохих, темных, низких местах. Ей с трудом хватало сил, чтобы держать голову.
— Просто не стой у меня на пути. — Ламб как-то изменился. Больше не горбился. Стал выше. Здоровее. Дождь барабанил по плечам его плаща, луч освещал одну сторону его жесткого хмурого лица, все остальное было во тьме. — Не стойте у меня на пути. Вам придется пообещать мне это.
Довольно скоро у них было пять маленьких жестких туш, растянутых и блестевших в задней части фургона, и последняя освежеванная и обезглавленная; отбросы в обсиженной мухами куче, и шкуры в красно-коричневом клубке, как одежды, сброшенные группой решительных пловцов.
— Она пристально посмотрела на него. — Да.
Косой проклинал себя, карабкаясь по склизким камням и встал по колено в дерьмовой воде. Здоровяк положил одну руку на грудь, и другой махнул Шай на свободный путь.
Ринг фыркнул. — Твоя еда говно, и эти двое неудачников только сейчас это узнали. Можешь оставить себе.