— Как великодушно, — сказал Коска. — А вы…?
Он шел в каменную тьму, вес гор нависал над ним, мерцающие масляные фитили освещали чертежи Делателя, вплавленные в камень пола трижды священным металлом. Шаги Шебата эхом отзывались в тишине, через первый зал к месту оружия, его больная нога тащилась сзади. Старая рана; старая рана, что никогда не заживает. Слава победы длится мгновение, раны навсегда. И хотя он любил оружие — поскольку Делатель учил любви к металлу и к хорошо сделанным вещам, подходящим для их целей — выдавал его лишь с сожалением.
Коска сложил губы с видом оскорбленной невинности.
— Вот это хорошее лечение. — Шай исподтишка глотнула, и скривилась от жжения.
Костлявый мужик улыбнулся без нескольких зубов, и без радости.
Темпл осторожно встал, чтобы посмотреть назад, желая, чтоб он был менее пьяным. Ничего, кроме снега и грязи, распыляемых позади стучащих колес, и деревьев по обеим сторонам, исчезающих в темноте.