Темпл уже мысленно пробегал по многочисленным причинам, по которым кто-то могущественный мог желать его смерти. — Ты уверен, что меня? — Человек кивнул. Темпл сглотнул. — Она сказала почему?
— Просто вопрос для размышления. — Шай не хотела признаваться, что преследовать и быть преследуемым — две стороны одной монеты, и в части последнего у нее было два года пренеприятной практики.
Шай посмотрела на него, на его потрепанный нахмуренный силуэт, видневшийся под потрепанной шляпой — заходящее солнце отражалось в одном глазу — и подумала, как странно, что он может быть таким спокойным. Человек, не имевший смелости торговаться, обдумывал смерть и похищение детей. Был реалистом по поводу конца всего, ради чего они работали.
Коска закатил глаза. — Тогда самого здорового. Я должен управлять всеми деталями?
— Пять! — Крикнул Савиан, переходя от одного окна к другому, укладывая один арбалет и поднимая второй. Услышал, как стрелы защелкали в раму позади, одна закрутилась в темноте комнаты. Он поднял арбалет, поймал темную фигуру на фоне огня, почувствовал выстрел, и наемник зашатался назад и опрокинулся в пламя, и даже в этом шуме Савиан мог слышать, как он кричит, сгорая.
Немногим позже того, как они сошли с лодки, пришел человек и сказал, что Папа Ринг требует всех, Кантлисс чертыхнулся, что никогда не длилось долго, и отослал семерых из своих людей. Их оставалось лишь шестеро, включая ублюдка Блэкпоинта, но о побеге теперь никто не говорил. Вообще никто много не говорил, словно с каждой милей в лодке, в скачке или пешком, сила духа покидала их, затем и мысли, и они становились лишь мясом на ногах, волочились слабо и жалко в ту скотобойню, что была у Кантлисса на уме.