— Ребенок должен родиться в семье! — приводил он одни и те же аргументы.
— Ну-у-у, — неопределенно пожала я плечами, не зная, как и что объяснить.
— Он эмигрировал за границу и живет там. И нет, не помогает, он не знает о существовании Максима.
— Мам, ты чего бледная такая и какая-то тормозная? — заботливо спросил сын.
И я смотрела на него, спящего своего спасителя, и отчетливо понимала, что мой долг ему огромен, значительно выше и больше, чем можно представить, и что суетно-житейская ерунда, казавшаяся мне еще вчера такой важной и непреодолимой, оказалась просто мутной пеной налета на прошлом!
— Но ему же всего три года? — удивился Роман Олегович.