У меня руки сами сжимаются в кулаки, вот честно. Я думала, это просто фигура речи.
И меня отпускает. Теперь я плавлюсь в разливающемся по телу тепле. И тоже, наверное, очень долго выдыхаю.
Решительно прекращаю этот разговор: он явно не для моего слабого ума.
— Ну как, все, говорить научился — должен жить с отцом.
— Как… чтобы вам не напрягаться, — бормочет Тирбиш.
— Класс, — говорю. — Ладно, выпускай, он же перепугался, бедный.