Второе попадание, тридцать восьмой у белых — между ступенями пирамиды. Потребность в еде — Великий голод на памяти — в одежде, в тепле, выше — защита от германского нашествия. И ради этого народ соглашался с репрессиями. С одной стороны, диктат, с другой — все же общественный договор. Странный, недемократический, но — договор.
— Иван Анатольевич! Не знаю, как и благодарить вас…
— Российская Федерация. Союз распался, начался, как пишут в газетах, криминальный передел собственности. Так мы продолжим за наш бизнес? Тогда ствол уберите.
Лада Григорьевна, несмотря на чисто городское для нашего времени имя (явно не обошлось тут без знаменитого мулермановского хита), словно сошла с газетной фотографии 50-х 'Знатная птичница молодежной бригады'. Статная фигура, легкая здоровая полнота и здоровый румянец, нежно покрывавший приятные округлости щек, большие синие глаза — большие еще и от восторга встречи с живым путешественником по времени — все это издревле почиталось в российском селе за признаки красоты и женственности. Темно- синяя юбка, серебристо-стальной дамский пиджак, чулки с провоцирующей сеточкой. Кольцо. Замужем.
— Правильно понимаете, Виктор Сергеевич, — ответил Гаспарян. — как видите, запрет — не лучшая мера.
Она достала из сумочки автоматическую мыльницу "Эликон", навела на Виктора и нажала кнопку; легко чикнул центральный затвор, блеснула встроенная вспышка, и тут же над головой у него что-то жикнуло, хрястнуло, и вместе с трухой на него свалилась засохшая ветка.