— Боюсь, что я сам виноват. Это меня волнует, хотя, клянусь, я не просил его вмешиваться.
Азамат практически доносит меня до каюты, вид у него такой виноватый, что мне даже становится его жалко. Как он ухитряется быть хорошим капитаном, если так неуверен в себе?
— Скучаете по дому? — спрашивает капитан, про которого я чуть не забыла.
— Он колоритный, его легко похожим сделать, — говорит. — Ты вот на Дорчжи посмотри.
— Ничуть. Я бы даже сказала, что пара этих перин, которые не перины, была лишней. Ты меня греешь лучше любой печки. — Я падаю за стол в мягкое кресло, все равно Азамат мне не доверит сервировку.
Дверь в каюту Эцагана приоткрыта, Тирбиш остается снаружи, а я захожу и обомлеваю. Бедолага лежит на кровати, по всей видимости, без сознания, все лицо залито кровью, поперек лба широкая борозда.