— …Вот тут и тут распишитесь пожалуйста… Теперь минут сорок погуляйте по парку Толстого — можете в Музей Леса зайти или в кафе посидеть — а потом вернетесь ко мне. Видите, ничего тут страшного не происходит.
Напротив театра, у входа в сквер, здесь, как и в его реальности, тоже стоял памятник, только не Тютчеву, а Алексею Толстому; скульптура стояла на высоком постаменте в виде колонны ионического стиля, и у подножия ее кругом стояли изваяния богатырей и былинных героев, имен которых Виктор не знал. Колонну окаймляло полукольцо берез, и в их тени уютно расположились скамеечки, ныне пустующие по причине холодной и сырой погоды; за полукольцом, по ограде сада, расползался тенистый плющ, а вдоль ограды тянулись клумбы, на которых вздымались волнами кусты вьющихся роз.
— Но у вас же есть инструкция, она утверждена. Не проще ли по ней работать?
— Нет, это не утопия — повторил Платон Вахтангович, расстегивая ворот рубашки, — это, уважаемый Виктор Сергеевич, совсем другое — это идеал. А к идеалу можно приблизиться, например, повышая отдачу от потребления, рационализируя его. Один человек ест мясо барашка и глотает целые куски, другой прожевывает; барашек один, а второму человеку больше пользы! Хотя, можно сказать, это полумера.
— А это… сведения из будущего, их всегда хотят узнать…
— Ой, простите, это у меня уже по привычке всегда служебный жаргон… Конечно, это ваше дело. А что, вы не любите театр?