— На подошвах ее ботиков, таких чистых, отпечатались буквы. Едва заметно, но вполне отчетливо. Это могли быть лишь буквы с чужих галош. Значит, Смецкая ходила! Откуда еще эти отпечатки могли взяться у калеки? А раз так, какая же она тогда калека?
Полукруглая улица состязается с Мещанской по своей длине. Она начинается на Княжьей горе, пересекает поперек весь город и завершается спуском к Ветлуге; здесь она называется уже Красницкой дорогой. По правой стороне дороги стоят жилые дома, по левой — кузницы. Длинный мощеный спуск с мостом через речку Красницу (здесь обнаружили тело третьей жертвы маньяка) загибается затем влево и выходит на пристань. По спуску перевозят с пароходов в город тяжелые клади. Возле устья Красницы стоят еще две кузницы, а за ними небольшая площадка, где на Масленицу зажигают костер и проходят народные гулянья.
— Пятишницы и десятки бумажные. Раньше и трешки делали, но доска печатная сносилась, а новой-те и нету. Еще из дерева рубли режут, оборачивают белой жестью, но это лишь для Туркестана годится.
— Какой может быть свой конец у вас, приезжего человека? Вы в городе всего три дня. Нет, уж если Щукин не найдет, то ваша блестящая идея бесславно угаснет. А жаль. Мне бы сейчас самое время отличиться перед начальством!
— Но как все-таки Смецкая излечилась втайне от всех? — спросил Форосков. — Варнавин что деревня: все всё про всех знают. А тут такое и не заметить…
— Алексей Николаич, мне теперь, стало быть, на здешнем ворье сосредоточиться?