— Пятишницы и десятки бумажные. Раньше и трешки делали, но доска печатная сносилась, а новой-те и нету. Еще из дерева рубли режут, оборачивают белой жестью, но это лишь для Туркестана годится.
— Какой может быть свой конец у вас, приезжего человека? Вы в городе всего три дня. Нет, уж если Щукин не найдет, то ваша блестящая идея бесславно угаснет. А жаль. Мне бы сейчас самое время отличиться перед начальством!
— Но как все-таки Смецкая излечилась втайне от всех? — спросил Форосков. — Варнавин что деревня: все всё про всех знают. А тут такое и не заметить…
— Алексей Николаич, мне теперь, стало быть, на здешнем ворье сосредоточиться?
— Тебе треть, да Ваньке десять процентов? А я, значит, задарма буду трудиться? Шиша вам соленого! Посидишь в коляске, обойдемся без тебя.
— Почему? А впрочем… Мне там надо с одним мужиком переговорить, так что обходись без меня. Возьми Окунькова, он дотащит корзины.