— Готово, Иван Иваныч, — успокоил его Лыков. — Просверлил в нем дырку для пользы дела. С ножом на меня попер…
— Я понимаю, что со своим уставом в чужой монастырь не ходят…
— Петр Форосков. Прибежал-таки на подмогу!
— У Буффаленка особенный дар, — пояснил барон. — Я сам это заметил, лишь когда начал учить его своему ремеслу. Не знаю, как, но Федор видит людей насквозь. Их истинную личину.
— Эх, сыскной надзиратель… Ты хоть знаешь, что такое грант? Хоть раз сам делал дело? Все что угодно может случиться. Кровь лить — это тебе не пьяных обирать.
— Итак, Евлампий Рафаилович, вы теперь трудитесь на меня. Отсюда мы сначала пойдем к нотариусу, где сочиним и подпишем контракт. Затем — в больницу к Якову Францевичу, обсуждать накопившиеся дела. Но прежде я хочу вас кое о чем расспросить. Помните, на пароходе я уже заговаривал с вами о маньяке, убивающем детей? Скажите мне честно, что о нем в городе люди говорят?