Когда парень проснулся во второй раз, за окном уже рассвело. Костик некоторое время потягивался, оценивающим взглядом изучая комнату, потом решил прогуляться по уже знакомому маршруту. Отбросил одеяло, сел, и в тот же момент со своей лежанки вскочила Майка. Метнулась к нему, но не добежала, упала на колени и уставилась на парня лихорадочно блестящими глазами.
По мере изучения этого кабинета у парня закралось подозрение, что в этом мире вообще не развита фармацевтическая промышленность, и он осторожно спросил об этом у Авроноса.
— Да что тут глядеть, — фыркнул Костик, рассортировывая очень похожие внешне листочки, только на одних были с изнанки белые крапушки, — вот меня мать с ранней весны морковку полоть посылала, а знаешь, сколько похожих на нее травок? Особенно укроп! Я один год перепутал, так только укроп и вырос!
Наябедничала-таки, — сердито хмыкнул парень, запирая дверь.
Когда наступил полнейший мрак, он почему-то не показался Костику таким уж жутким, как должен бы. Просто темнота, успокаивающая и милосердная. Хотя отголоски боли еще жили в измученном теле, но они уже ни в какое сравнение не шли с тем, первоначально пережитым ужасом. Парнишка ощущал себя живым и определенно невредимым, откуда-то точно зная, что не имеет ни ран, ни переломов. Вскоре к этим ощущениям добавились голос и слух, а чуть позже — жажда и невыносимый голод. И они становились все сильнее.
— Не играй больше, потом все объясню, как на ночлег устроимся, — а сейчас купи мешок и спрячь дейнэ, а то народ приставать начнет…