— Здорово! — выкрикнул один из смеющихся, седобородый мужчина в сером сюртуке, вытирая рукавом набежавшие слезы. — Небось теперь эта пушка как две капли воды похожа на ту, что у тебя в штанах, а сынок? Такой же короткий и кривой… и тоже не стреляет!
— Тогда бросаем все! — разгибаясь, подытожила Юлла и, перехватив мой преисполненный тоски взгляд, успокаивающе заметила: — Ничего страшного. Все вещи будут отправлены обратно в целости и сохранности, а если пропадет хоть одна цацка из шкатулок с драгоценностями… или даже одна перламутровая пуговица с розового ночного халатика, я лично вернусь сюда и вытрясу из здешнего управляющего всю его жалкую душонку — думаю, он об этом подозревает.
— С переломом она бы не смогла так ловко махать кулачищами, — прокомментировал вампир, поднимаясь. — Отделалась всего лишь вывихом… повезло.
— Эти несчастные ублюдки, которые и без того обречены. Если мы не бросим их на съедение, они — может быть! — проживут на пять минут дольше, чем без нас. А может быть, и нет. Но мы ведь непременно захотим проверить это, не так ли, сержант?
Оба безголовых тела продолжали стоять. Меня это не удивило, а вот принцессу, кажется, разозлило — скользнув вперед, она осыпала остов первого мертвяка серией ударов. Произведенный ими эффект лучше всего описывается словом: «обстругали» — примерно таким же образом один мой приятель любит тупить свой ножик фунтовыми палочками, превращая их к концу ужина в жалкий полудюймовый огрызок.
— Как всегда, преотлично, — хмыкнул гном. — а что ему сделается? Сидит в своем гроте, хлещет бочонками эль и нудит, как хреново быть живой легендой в самом расцвете сил.