Я еще успела услышать дружный разочарованных вздох собравшихся зевак — а потом захлопнувшаяся дверь наглухо отгородила нас от шумов общей залы.
А затем эликсир подействовал по-настоящему!
— Тот, что снаружи, или те, что внутри? — уточнил Рысьев. — Впрочем, неважно. Честью клянусь, что, хотя хозяин этого заведения — тролль, подаваемая им ветчина все же при жизни перемещалась на копытах. Что же касается запахов… во время осады здесь располагался лазарет.
Дождавшись их окончания, я наклонилась, подобрала оставшийся свободным кончик цепочки и резко дернула. Голова моей незадачливой проводницы качнулась и, откатившись на пару шагов от тела, замерла, обиженно — как мне показалось, — глядя на свисающий с потолка пещеры сталактит.
Внизу был снег, и до него было не больше двух десятков футов — каждый из которых показался мне милей. Удар… рыхлый, подтаявший снег разошелся словно вода — и сомкнулся надо мной. Взвыв, я рванулся наверх, суматошно молотя руками, вырвался наружу — и как раз в этот миг окутанный пламенем «Молот Тора» рухнул на склон в полутора сотнях ярдов от меня. Лишенный обшивки, он был похож на скелет сказочного морского чудовища, какого-нибудь библейского левиафана, пытающегося вернуться обратно в родную стихию — и жуткий звук ломающихся шпангоутов вполне мог сойти за предсмертный вопль.
Дело было даже не в скорости — хотя после стремительного «Пони-экспресса», который даже не летел, а словно бы падал к самому центру планеты, этот поезд, из «Юнион Атлантик» со своими двенадцатью милями в час выглядел даже не жалко, а попросту смешно. Все равно как, если вволю наскакавшись на молодом единороге, пересесть на клячу… нет, на корову. А внутреннее убранство вагонов третьего класса… эти жесткие деревянные лавки вообще вряд ли заслуживали того, чтобы именоваться подобным образом.