Медленно, дюйм за дюймом, ярд за ярдом, смерть разжимала свои ледяные объятия — и, наконец, клацнув напоследок: «Оревуар!», отвернулась, решив заняться подсчетом уже имеющейся добычи.
— Не кипятись, Хин, — раздался слева какой-то новый, прежде мною не слышанный, но на редкость скрипучий голос — словно челюсть у его обладателя была железная и не смазывал он ее лет сто минимум.
— Эй, на борту! — задрав подбородок вверх, крикнул Ханко. — Шкипер Корф! Напомните еще раз, как называется ваш чудесный кораблик?!
— О… большое спасибо, сеньорита охотница, — затараторила девчонка. — Я… я сделаю из нее талисман. Повешу на шнурок… и буду носить рядом с крестом.
Здесь имелись мягкие глубокие кресла, приятный глазам — после ослепительно белого камня полуденных улиц Мехико — полумрак, а главное, в старинном здании царила прохлада.
Картина, немедленно нарисованная моим воображением, была настолько… немыслимой, что, заслышав очередной лязг, я едва успела отскочить в сторону — на этот раз дверь распахнулась полностью, просвистев окованным краем в какой-то паре дюймов от моего лба.