— А что, если нам заняться этим вместе, Дон Мимино? Вот так мысль! За четыре года мы будем бегло на нем говорить, и я предлагаю объявить французский официальным языком послеобеденной рюмки ликера!
Какое-то объяснение должно было найтись, — возможно, самое худшее.
Слова давались ему с трудом, и его прерывающийся голос был голосом самой невинности, снедаемой произволом.
Без сил он сел на скамейку, комкая в руках газету, потом медленно разжал пальцы, спрятал лицо в ладонях и разрыдался. Детский плач сотрясал его тело целиком.
— Возможно. А может, она такая снаружи течет, но тогда это уже не по моей части.
— Что здесь в Нормандии кладут на гриль? — спросил Уоррен.