– О тебе особо сказано было, – подтвердил холоп. – Ну, знамо, и остальных гостей оставшихся, коли пот винный выгнать захотят, пускать дозволено. Однако же, коли сегодня, то один, мыслю, париться будешь. Из сомлевших до завтра никто не встанет…
Женя Леонтьев удивленно вскинул брови, скользнул взглядом по листку. Глаз моментально выхватил три упоминания о сиротах, а также число воспитанников учреждения: в тысяча девятьсот двадцать шестом году их было аж двести шестьдесят один.
– Ну ты шельмец! Ну, прославился! Ну, молодец!
За то время, пока Леонтьев провел в больнице, весенние дожди окончательно вымыли из столицы последние признаки зимы, а теперь еще из-за туч выглянуло теплое, почти летнее солнышко. Выйдя из дверей Счетной палаты, Женя подставил лицо ласковым лучам, гадая, чем заняться во время внезапно обрушившегося на него долгого отдыха.
– Понял, не дурак… – Женя отключился и крикнул на кухню: – Поля, мне нужно ненадолго выйти!
Воевода двинулся к трону. Пленников за время их короткой беседы успели увести, и теперь Иоанн, улыбаясь, слушал восхваления ханов и думских бояр. Те громко восхищались царской мудростью, храбростью и прозорливостью, воеводским талантом. Ведь именно юный правитель и Свияжск придумал неподалеку от Казани выстроить, в котором воеводы скопили за лето припасы для армии, и силы разом исполчил огромные, и розмыслов отобрал в поход самых толковых, и рати бегущие трижды самолично останавливал, а потом в битву за собой вел…