На то, чтобы принять душ и переодеться, у него ушло минут десять – гостья же тем временем успела накрыть стол, переложив пиццу на большую тарелку, порезав ее на ломтики и выставив еще две тарелки поменьше. Оценив это зрелище, Евгений сходил в комнату и принес два больших фужера и бутылку вина.
Епископ Даниил, ни о чем не говоря вслух, явно готовил Басаргу на место монастырского начетника, смотрителя за рыбными промыслами. Приучал потихоньку к первому званию в церковной иерархии, давал возможность обжиться, привыкнуть, ощутить себя своим, на своем месте. Так, глядишь, уходить из спокойного безопасного мирка к суете и опасностям ратных дел послушнику и не захочется.
– Неправда! – встрепенулся паренек. – Это отец крепостной. А я под монастырь еще не записывался, я вольный.
– А-а-а-а!!! – заорал от ужаса Щерба, пригибаясь к гриве и еще сильнее понукая скакуна. Предчувствие неминуемой гибели жутким холодом скрутило живот, по спине заструился пот, ноги онемели. – Бей схизмато-о-ов!!!
– Женя, ты ни разу ничего не говорил о своем отце, – поинтересовалась она.
Михайло Воротынский неожиданно поднял голову и внимательно посмотрел на молодого воина.