Все произошло так быстро, что Басарга даже не успел толком подумать: что сказать, чего просить или чего пообещать своим родным? Всего лишь час назад он стоял у царского стремени. Как вдруг прибежал холоп князя Михайлы и сказал, что князь, снисходя к тяготам изрядным, что род Леонтьевых испытал, отпускает его отца со всеми ратными боярина восвояси. Иоанн милостиво дозволил рынде попрощаться и…
– Как же так, Лука? – не понял боярский сын. – Князья же все Иоанну в вечной верности клялись, крест целовали, служить обещали до гробовой доски… Я сам слышал, иного государя ни один не мыслит!
– Причастился уже государь, – перекрестился Михаил Немеровский. – Нешто ты не знаешь? Уж который день он в постели, при смерти лежит…
Тут уж Басарге Леонтьеву оставалось делать только одно…
Отряд тем временем несколько замедлил ход, мчась по речному льду широким походным шагом. Полтора десятка монахов не могли менять лошадей, бросая загнанных и забирая свежих. Столько скакунов на ямах Соловецкого тракта просто бы не нашлось. Приходилось беречь тех, что есть, переходя на рысь лишь изредка, по одному часу на два спокойных.
– На самом деле, – раскаялся Женя Леонтьев, – мне хотелось узнать судьбу мичмана Петра Косливцева, который служил здесь в тысяча восемьсот двадцать втором году, судьбу школы архиепископа Афанасия и все, что у вас есть по теме Басарги.