Получается, княжну Мирославу он более не любит?
– Да уж, постарался душегуб поганый, – поморщился молодой воин, которому каждое движение причиняло сильную боль.
– Слушай, – заерзала в кресле девушка, – а как ты догадался, что под машиной бомба?
Зима уже выказывала свои права на остывающую Русь. По ночам тихие бухты и медленные протоки прихватывались льдом, сверкающие сосульки весь день висели на влажных ветвях склоненных к самой воде деревьев и валежника, над поверхностью реки постоянно стелился белый парок, и точно такой же вырывался изо рта путников. Ушкуй мчался вдоль тоней и причалов с вытащенными на берег лодками наперегонки с морозом и буквально в последние дни осени смог-таки его одолеть: вечером дня святой Параскевы, ломая носом припай, корабль подвалил к причалу возле Горицкого монастыря.
– В общем, коли торговка эта вернется… Матрена… Ты ее впускай.
Грозный широкоплечий воин как-то странно шмыгнул носом, зачерпнул из сугроба пригоршню снега, отер лицо, встряхнулся.