– У-а-а-а!!! – Опрокинув последних ратников, басурманская толпа хлынула через воронку и ров наружу.
Но тут купчиху прихватили за локоть ее подруги, со смехом потянули куда-то в сторону, к медведям и скоморохам.
– Нет, не станет, – покачал головой Софоний Зорин. – Она же юродивая, они этим кормятся. Коли обманешь, то что? Украл гривенник да побирайся далее за корку хлеба. А вот если у боярина роман сердечный завяжется, то записочками молодые постоянно обмениваться начнут. Любовникам радость, а ей от каждого по гривеннику. Свидание устроить – тут уже полтину отмеряй. Коли же встречу долгую наедине, то и рубля никто не пожалеет… Потому-то у юродивых церковных в слободах такие дворы и стоят, что ого-го! Не всякому боярину по карману. На подаяние от баб кожевенных такое не скопишь.
– В такой просьбе отказать не могу… – Князь поднес руку к лицу, оторвал, посмотрел на окровавленные пальцы и ругнулся: – Опять течет. Никак не остановить. – Воротынский развернулся и шагнул к боярину, с которым недавно беседовал: – Ну что, друже? Обнимемся напоследок? Ногайцы, мыслю, дух перевели, скоро снова полезут. Уходи, пока тихо.
– Не знаю. – Девушка опять повернулась к зеркалу. – Может, лучше мулаткой?
– Ценю твое рвение, Женя, ты молодец и все такое… Но у нас сегодня не война, чтобы жертвовать собой во имя разгрома темных сил. Наша работа долгая и кропотливая и тянется куда-то в бесконечность. Так что побереги здоровье. У тебя когда указано время визита на врачебный осмотр? Через три недели. Вот и отдыхай. Лечи голову и ребра, ты нам понадобишься умным и здоровым. Выпишут тебя с такими травмами… – потянулась она к настольному календарю, – где-то в конце июня, на июль я тебе сразу отпуск дам для окончательной поправки. Так что раньше августа не появляйся.