– Тебя что за блоха укусила? – перекатилась по перине Матрена. – Нечто лисы в курятник забрались?
Лысый, усатый и морщинистый, с обветрившимся лицом, покрытым множеством мелких оспинок, в свитере крупной вязки и при ноже с вороненым лезвием на столе, Олег Викторович Комифоев походил в своем кресле на постаревшего, расползшегося викинга, забывшего о море и битвах, но все еще верящего в возможность вернуться к буйному прошлому.
– С комфортом, – переключился на свой кабельный Интернет молодой человек. – Завтра встанем пораньше, сходим для отчетности на выставку Глазунова и в Третьяковку, а вечером отправимся в театр. Я сейчас посмотрю, где какие идут спектакли, и попытаюсь заказать билеты. Ты ведь не откажешься посетить какой-нибудь моднявый столичный балаган?
Старший Леонтьев тоже поспешил за обозом.
Главная его горница – та, что с печью, – оказалась разгромлена начисто. Сундуки вытряхнуты и разломаны, внутренние оконные рамы вывернуты, половые доски по углам и вдоль стен надрублены и оторваны, в высоком шкафу пробиты все стенки и дверцы. Примерно так же выглядела и вторая комната, а вот опочивальня на диво уцелела. Не пострадали ни стол, ни сундук, в котором боярин хранил свою скромную казну и «Готский кодекс»; и даже драгоценная царская сабля осталась висеть на стене на своем месте. Да и постель никто не распорол, дабы проверить содержимое перины.
– При чем здесь кабан? – потоптавшись возле ванной еще с полминуты, ничего не понимающий Евгений пожал плечами, отправился на кухню, налил себе стакан кваса, выпил, закусив кусочком сухого торта из коробки в шкафчике.