Еще только войдя в ворота, Басарга сразу понял, что Михаил Немеровский говорил правду. Во дворе царила суета: дворня седлала коней, холопы в тулупах и теплых походных кафтанах с озабоченным видом о чем-то переговаривались, проверяли оружие: щиты и саадаки на крупах коней, поясные сумки, сабли. Время от времени они по трое или по пятеро поднимались в стремя и на рысях вылетали за ворота.
– Что же творишь ты, боярин? Ведь побьют! Как есть ведь побьют.
– В опале я ныне, вот какая новость, – ответил Басарга. – Гневается на меня Иоанн и в ссылку отправляет. Вы, побратимы, со мной на Вагу поедете али в Москве останетесь?
И одна интересная мысль по этому поводу ему в голову все-таки пришла…
К оговоренному часу Басарга и боярин Булданин вошли в лавку, прогулялись вдоль заваленных тюками тканей прилавков. Персиянин жадно стрельнул в их сторону глазами, но кинуться покупателям навстречу не смог – был занят толстощекой купчихой, скользящей пальцами по нежному темно-зеленому шелку.
Крепостную башню казанцы срубили на совесть, из десятиметровых дубовых бревен в полтора обхвата толщиной, подняв на высоту сажен десяти и устроив целых пять боевых ярусов. Снаружи это укрепление было совершенно неприступным, но из города внутрь вела дверь. Ее-то ворвавшиеся за стену воины и прорубили. Тонкие, в две ладони, сосновые бревнышки – это вам не дубовые стены – поддались быстро.