Сказав это, Лонг достал из кармана платок, высморкался и продолжил.
Лена попятилась назад и спиной толкнула ширму; та с грохотом повалилась на пол, задев круглый столик и опрокинув стоявший возле него стул. Не искушая судьбу, Виктор кубарем скатился с дивана на пол. Убедившись, что все обошлось, он приподнялся, вытащил из кобуры под подушкой вальтер, подняв его дулом вверх, снял с предохранителя и передернул затвор. Затем осторожно проскользнул вдоль дивана в противоположный простенок и заглянул в щель между занавеской и стеной. Во дворе было пустынно, но выстрелы слышались откуда-то неподалеку, может, с соседней улицы.
Картина получалась, как говорили во времена Горбачева, пестрая. В голове Виктора сложились сразу два образа Хью Лонга, которого он должен был склонить, как помнит читатель, к созданию атомной бомбы. Первый Хью Лонг выглядел провинциальным бунтарем, бросившим вызов богатой элите, чтобы создать в Америке средний слой, среднего зажиточного американца. Второй Хью Лонг смотрелся циничным демагогом, спекулировавшим на мечтах американцев, беспринципным политическим карьеристом и полуграмотным самодуром. Как это все сочеталось в одном человеке, можно было только догадываться. А может, эта двойственность есть всенепременное качество каждого здешнего политика?
Поляну огласили звуки «Swing Lightly». Молодежь жадно навострила уши. Галочка даже закрыла глаза, приоткрыла рот и шевелила губами, делая какие-то движения руками в такт.
— Там две картины: «Последний из могикан», наша, и немецкая комедия, «Одна из майских ночей». Немецкая для детей старше шестнадцати, там Марика Рекк голая в озере купается.
Вместо ответа Ковальчук включил приемник и покрутил ручку настройки.