– Слышь, малой, – повернул голову Вожников. – А ты грамоту знаешь?
Из зеленоватой, кочками нависшей над дальним лесом тучи плеснула синяя молния, снова ударил гром.
– Дядько Линь, а Жукотин Хромец тоже палил? – живо поинтересовался Федька.
Новгородец Михайло Острожец внешностью своей никак не походил на купца, а, наоборот, был самого что ни на есть мужицкого вида: кряжистый, большерукий, с грубым, словно вырубленным топором неумелого плотника, лицом и чуть кривоватыми ногами. Нос картошкой, слегка оттопыренные уши, светлые, чуть навыкате глаза. Если б бороду да волосы с головы сбрить – совсем бы на Никиту Сергеевича Хрущева был похож! Наверное, такой же самодур…
Зрители не спеша расходились, прощаясь с гостеприимным хозяином – устроителем зрелища, как понял Вожников – все с тем же Хидаяс-беком. Дюжие носильщики подняли паланкины… выскользнула из-под шелкового полога тонкая женская рука – к ногам проходившего мимо Джавана Руми упала роза. Мгновенно ее подобрав, боец обернулся, встретившись глазами с Егором… и снова подмигнул, вполне доброжелательно, как тогда, во время поединка.
– На вот тебе, Элена. – Алияз швырнула златовласке серебряную монету. – Пойдешь когда на базар, что-нибудь себе купишь, какое-нибудь украшение, хе-хе…