– Успели б – так и мы б их заметили. Где-нито позади костерок, дымок… Не-ет, братец! Не могли успеть. А пастись все ж надо – вдруг да узнает нас кто? Князю тутошнему доложат, а тот, от усердия глупого, возьмет да прикажет имать. Ведомо ведь, как мы с Васильем…
– Дева-то какая с тобой. – Глянув на бывшую пленницу, новгородец с явным восхищением цокнул языком. – Вот так красавица!
– Давай-ка, Антип, во-он тех мелких елок нарубим – вроде как крыша.
Молодой «капитан» действовал иначе – людей в полон не угонял (за ушкуйниками шла целая флотилия купеческих судов, тем купцам пленников и продавали), крови почти не лил, только лишь по необходимости, да и вообще, славился гуманизмом и – одновременно с этим – твердостью и редкостной удачей. Окрестные татарские крестьяне и мелкие землевладельцы ему верили и легко сдавались, вожниковская ватага, конечно, тоже несла потери, однако не шедшие ни в какое сравнение с тем, что творилось у других.
Кормщик вытянул жилистую шею, и ушлая девушка тут же сунула ему в печень кинжал.
– Я, Иване Борисович. – Молодой человек повернул голову. – И ты, Данило Борисович, здравствуй.