– Э-э! – допев, повернулся к нему Игнат. – А ты что не поешь?
Держа обеими руками тяжелую чашу, Егор пил долго, внимательно осматриваясь. Не очень ему нравились те двое воинов, что стояли рядом с саблями наголо. Да-а, тут не особо дернешься… и чего они эти сабли достали-то? Ведь когда из трюма вели, оружие свое держали в ножнах, а вытащили когда? Когда сняли оковы? Нет… точно нет. Ага – когда принесли чашу! Слишком тяжелая. Вот и опасаются – вдруг?.. Так не надо, чтоб опасались…
Гребец опасливо попятился, а девчонка, тщательно вытерев окровавленный кинжал о кусок парусины, быстро зашагала к любимому.
– Доброй тебе ночи, Иване Кузьмич. Заезжай еще – то честь великая.
– Скорей бы, – тряхнув мокрыми волосами, Федька поспешно натянул рубаху. – Может, дичь какую по пути запромыслят? Вдруг да и попадется в лесу кто? Хорошо бы тетерев или рябчик.
К большому удивлению Вожникова, «корвин дом» оказался для этой эпохи весьма технологичным и даже мобильным, располагаясь в пяти небольших половецких вежах-кибитках – все как положено, на телегах, вот только волы были пока, за ненадобностью, выпряжены и заведены в стойло на обширном дворе у корчмы Одноглазого Нила, который, как видно, сдал под непотребное заведение вовсе не помещения – землицу. К кибиткам с заднего двора корчмы вела неприметная тропинка, глинистая и скользкая, но тщательно посыпанная золой.