Она лежала на столе, там, куда ее положил Евгений Афанасьевич, и Сталин до сих пор даже не вспомнил о ней. И если папка останется у Сталина, то кто ее передаст Даниилу? Не сам же…
– Сегодня – двадцать третье февраля, – сказал Севка. – Праздник как-никак…
– Не только его. Вы думаете, что по степи сейчас мало красноармейцев, командиров и политработников шляется? Десятки и сотни. Бегут из-под Ростова – кто к Сталинграду норовит, кто на Кавказ, кто просто прячется… А мы отделяем зерна от плевел. Кого – в овраг. Кого – в плен. Или даже к нам… Вот вы, например, вполне могли бы…
И проснулся уже к вечеру. От собственного крика.
Женщина вскочила на ноги и изо всей силы пнула мужа в бок. Хорошо ударила, четко. У Севки лучше не получилось бы. Свободно могла сломать благоверному ребро. Или даже два.
– Ну, людей и так жалко, а тут тебе Орлов снова соврал, ты обиделся…