— Зачем? — тихо спросил Вукомил. — На то я и приставлен к делу, чтобы княжье око видело, что под стрехой каждой делается. В поруб русинов тащить — глупость несусветная. От них в друзьях больше толку. А думать нам никто не мешает. И смотреть — тоже. Мне вот чубы древлянские покоя не дают. Никогда такого цвета не видел. И Малу к лицу. Оттеняет, так сказать, гневную бледность благородного зраку.
А вот про нас — не сумели. И наличие у вятичей в гостях дружины русинов оказалось для древлянского князя большой неожиданностью. Впрочем, времени Светлен зря не терял и к серьезному разговору оказался подготовлен неплохо».
В горнице прохладно, не сравнить с липкостью потной жары за толстыми стенами. Ходота прошел через горницу и резко повернулся к кметю, остановившемуся возле двери.
Сегодня пришлось вятичам пожалеть о гордости. Не так уж и велика была киевская доля, что наложил Олег-воевода на лесных жителей. Зато о хазарах и помыслить никто не мог. А теперь? Не зря князь Игорь, когда сообщили ему про кордновское самоуправство не стал ратиться с соседями. Только пожал плечами, да и произнес: «Не хотите защиты моей — неволить не буду. Не стоит ваша дань крови моих гридей. Но придет беда — подмоги не ждите! Вот мое слово, и с него не сойду!»
Ведет себя хан-бей-атаман, как купец на базаре. Увидел подаренного Рубцу коня, посмотрел, на чем русины ездят, и заявился выпрашивать себе «буденовца». Лучше двух. Начал, естественно, с четырех за одну дочку, хотя с самого начала был согласен на обратную пропорцию. Как же тяжело с ними… Понятно, почему Изя перешел на жаргон «братков», умудрившись перевести его на старославянский.
— Пожалуй, да. С нежданной стороны зашел, молодец. Но уж больно бредово смотрится. Вероятность-то сам прикидываешь?