— Так они к девчонке и прислушаются! — недоверчиво хмыкнул князь. — Не смеши мои сапоги, брате! Боги не всегда и старейших выслушивают, а ты на мокрощелку надеешься.
— Жалко. Но придется. Любая жадность имеет рамки. А у Волошина сын, четыре года. Оставлять не с кем. С собой таскать не будешь. А бабушек-дедушек нету. Не сложилось. А у тебя — можно. Даже желательно.
— Я их писать учу! — провозгласила она, гордо вскинув голову. — А некоторых и считать. И Святослава тоже!
Киевский скрытник Вукомил не зря носит свое имя. Истинным волком оказался волхв, наделенным нелюдским чутьем. Взяли всех, кто ел горький хлеб разведчика, запивая полынным настоем лазутчика. За один день и одну ночь. И счастье тем, кто успел выхватить засапожник и встретить смерть в бою. Или кто был признан никчемным и зарезан сразу, скучно и буднично: ножом под ребро. Остальным хуже. Им выпала казнь. Плохая казнь.
— О, Великий, — возмутился араб, — мой груз лишь меха, новгородские мечи да свейские брони! Аллах покарал этих людей за их злодеяния! Их разум помутился…
— Но прежде, чем на сход думу такую выносить, хотел я спросить у тебя, князь, и у тебя, воевода, — выдохнул коротко, понимая, что обратной дороги не будет, и продолжил, — кто вы? Без баек о купцах и беглецах из перебитого рода. Смердов дурите, а мне, все же, ближе к правде требуется.