— За что вы его так наказываете? — спросил я тихо.
Я сказал, что просьба есть. Нельзя ли выйти отсюда через какой-нибудь черный ход или хотя бы через окно.
— Ну какая мне разница! — перебил я ее. — Десять лет больше, десять меньше, это неважно.
— Нет, Виталий Никитич, вы наш. Ведь мы вас реабилитировали.
Мне было больно и грустно читать донесения Степаниды, что Батюшка, теряя веру в свое предназначение, стал попивать (все чаще выгребала она из Его кабинета бутылки из-под виски и содовой). И вдруг такое письмо.
— Ошибаешься, дружок! — вдруг сказал он совсем весело. — Я утопистом не оказался Я коммунизм построил.