— Нет, Виталий Никитич, вы наш. Ведь мы вас реабилитировали.
Мне было больно и грустно читать донесения Степаниды, что Батюшка, теряя веру в свое предназначение, стал попивать (все чаще выгребала она из Его кабинета бутылки из-под виски и содовой). И вдруг такое письмо.
— Ошибаешься, дружок! — вдруг сказал он совсем весело. — Я утопистом не оказался Я коммунизм построил.
Я не ответил. Я смотрел в окно и не мог оторваться от того, что увидел. Рядом с нашим аппаратом, на соседней стоянке стоял ободранный и сильно накрененный на левую сторону самолет Ил-62, бортовой номер… 38276.
— Да, вероятно, поэтому, — печально улыбнулся Смерчев.
Первым движением моей души было немедленно послать их к шайтану. Но, честно говоря, я не был уверен, что моя откровенность будет оценена благоприятным для меня образом. Тогда я решил воспользоваться положительным опытом Ходжи Насреддина, который, как известно, в свое время обещал шаху в течение двадцати лет научить ишака говорить по-человечески. При этом Насреддин считал, что ничем не рискует, потому что за двадцать лет или шах умрет, или ишак, или он, Насреддин, предстанет перед Аллахом.