На следующее утро я встал пораньше. Выходя из дому, я увидел две здоровые машины с вашингтонскими номерами. Одна легковая, другая автобус с надписью AMERICAN TELEVISION NEWS. Какие-то люди раскручивали кабель и втаскивали оборудование в дом. Только один стоял, ничего не делая, курил сигару.
— Да? — мне показалось, она чем-то смущена. — А почему оно твердое? Заморожено?
— Ну конечно же, очень, — сказал я, тут же теряя уверенность.
— Слушай, тетенька, — сказал я, к ней повернувшись, — оставь меня, ради Бога, и без тебя тошно.
Эдисон Ксенофонтович не успел ответить, потому что как раз в это время за одной из дверей раздался жуткий нечеловеческий вопль.
Зная Зильберовича как облупленного, я понимал, что ему тоже хочется пустить пыль в глаза и мне, и Сим Симычу, показав нам обоим друг друга. Потому что, носясь со своим Леонардо, он все же иногда вспоминал, что и я тоже чего-то стою.