— Я, князь, — ответил мужчина с седой бородой, один из двух, одетых в кольчугу.
— Мы-то, может, и пошли бы под твою руку, но что, если наш князь отобьется от татар?! Не сносить нам тогда головы! — произнес посадник.
— Субэдэй жив и здоров, верно служит внуку Тэмуджина, а Джэбэ погиб во время похода на чжурчжэней, — ответил посол.
— Нет у нам игумена, — сообщил Илья. — Его убили в первый день, когда не позволял сдирать с икон серебряные оклады.
— Не зря дракон летает по небу. Много бед должен принести, — продолжил Берке.
Я пришел сюда по зову хана Бату с тремя сотнями конных и двумя сотнями пеших дружинников и полутысячей половцев. За два года половцев в моих деревнях стало раза в два больше. Поскольку они вели себя прилично, я не возражал. Ставка хана находилась южнее разграбленного и сожженного Владимира-Волынского, посреди широкой долины. Ее охраняли только кешиктены — монгольская гвардия, около трех тысяч человек. Каждый из них был на ранг выше простого воина. Из них назначались командиры в другие отряды. Остальные тумены, в том числе и Берке, продолжали грабеж княжества, а часть войска во главе с Гуюком и Мунке отправились в Монголию. Оттуда намечался поход куда-то в юго-восточную Азию. Мне сказали названия государств, которые собирались захватить там монголы, но я таких не знал. С этим войском уехал и монгольский провидец. Меня это обрадовало. Как будто в отсутствие провидца, его предсказание моего будущего не имело силы.