– Проще? – Дрозд задумался. – Нет, сдаюсь. Рассказывай.
После этого Вика официально назначила Морозову на роль школьной дурочки. Светка давно раздражала ее. Высокая, молчаливая дылда, и вечно держится сама по себе. Русичку вместе со всеми не травит. За школой не покуривает тайком от директора. И вообще чокнутая. Разве нормальный человек будет подбирать каштаны на улице и рассовывать их по карманам? Однажды физкультурник отправил девчонок на турник, так Морозова перевернулась вниз головой, а из нее каштаны посыпались. Ну не дура?
– Малиновку, – подала голос Света. И, когда Дрозд с Анной Васильевной уставились на нее, пояснила, смутившись: – Деревня – Малиновка. Она хорошая. Никакое не Гадюкино.
Комната оказалась гардеробной – пустой, если не считать десятков вешалок с одеждой. От сквозняка прозрачные чехлы на них шелестели. Платья как будто пытались снять с себя эти немодные накидки.
На этот раз он привел Свету в маленькое кафе, выдержанное во французском стиле. Столики в зале стояли плотно друг к другу, а Света терпеть не могла есть в тесноте. Но Дрозд, не останавливаясь, проследовал дальше и вышел во второй зал, где в дальнем уголке, у окна, обнаружилось уединенное место. На подоконнике буйствовала красная герань, солнце теребило листья, а стеклянные солонка с перечницей отправляли друг другу солнечные зайчики.
– По сравнению с остальными просто прекрасная! На ней хотя бы видно, что у меня есть глаза.