Этот своего криса не прятал. Стоял, привалившись к косяку, барабаня по бедру пальцами с массивным - под старое серебро - кольцом. И разглядывал Глеба. Тот, который день валявшийся в прострации на больничной койке в одиночной палате, медленно сел; пригнулся, как бы готовясь прыгнуть на незваного посетителя.
Ну ладно, сейчас он накупит ей продуктов, чтобы она подольше не выходила из дому, проведет душе и телоспасительную беседу - и уберется из ее жизни.
- И что она здесь делала ночью-то? - подумала Мила вслух.
- Как меня убивают? - уточнила дотошная Мила.
Дверь открылась беззвучно. Ветер из раскрытого окна полоскал легкую полупрозрачную занавеску. Женщина лежала на кровати на животе, уткнувшись лицом в подушку. Простыня сбилась ей в ноги. На женщине не было даже ночнушки - одни узкие трусики в веселенькую зеленую полоску. Зверь замер в проеме двери, жадно втягивая подвижными ноздрями запах комнаты и запах женщины. Так близко. Горячая. Вкусная. Живая.
Одно чудовище из такой лаборатории уже шастает сейчас по этой стройке...